Май

О замысле

"В сценарии есть очень сильная, пронзительная, щемящая нота"

Илья Рубинштейн: «Старлей, Победа и Весна» – тот редкий случай, когда сценарий я писал исключительно для себя. Только благодаря продюсерам Игорю Толстунову и Анне Кагарлицкой он оказался востребованным. Это был всего мой второй сценарий в жизни (первым был дипломный), а как гласит «закон второго концерта», если первый прошел успешно, второй обязательно будет провальным. И я оттягивал, как мог: работал на телевидении, снимал документальное кино, писал телесценарии. Пока не понял, что если я, наконец, не примусь за работу, сценариста из меня так никогда и не выйдет. Тогда я взял себя в руки и написал сценарий буквально за три месяца.

Сам сценарий складывался из многих моих впечатлений. В первую очередь, я хотел провести аналогию между героем этого фильма и так называемыми «мальчиками-ифлийцами». В 1930-х годах был такой институт философии, литературы и искусства, который потом стал Литературным институтом. Там училось поколение мальчиков-романтиков (Павел Коган, Семен Гудзенко, Михаил Кульчицкий), которые, несмотря на тяжелое время, сумели не отделить свою личную судьбу от судьбы страны. Конечно, с точки зрения современности, можно их упрекнуть за многое, в том числе и за поддержку тоталитарной системы, но это были такие чистые мальчики из московских интеллигентных семей, которые потом ушли на войну. И почти никто не вернулся. Мой Печалин родом оттуда.

Замысел этой истории возник после одного случая, произошедшего со мной лет двадцать спустя после окончания школы на встрече выпускников. Мы, бывшие одноклассники, решили собраться и устроить небольшой праздник. Сели в круг и стали друг другу рассказывать, кем мы стали и чего успели достичь в этой жизни. Выяснилось, что кто-то стал успешным бизнесменом, кто-то художником, в общем, многие из нас крепко встали на ноги. А когда очередь рассказчика дошла до одного мальчика, он вскочил и выкрикнул: «А я - простой инженер!» и, выбежав из класса, больше не вернулся.

Марат Рафиков: Всё, что было заложено в сценарии, так или иначе перекликалось с моим мировоззрением и образом мыслей, с атмосферой, в которой я стараюсь жить.

Наше кино – это простая житейская история, рассказанная доступно, интересно, с замечательными персонажами, с прекрасными характерами этих персонажей.

Виктория Толстоганова: На мой взгляд, Илья написал потрясающий сценарий. Это рассказанная современным языком простая и в чем-то притчевая история поразила меня своей легкостью. Ведь иногда самые страшные события в жизни проходят как будто вскользь, незаметно для нас, а иногда воспринимаются людьми очень остро... Но уже через мгновение жизнь преподносит нам какие-то новые ситуации, и прошлое забывается. И именно эту легкость я имею в виду.

Андрей Кузичев: Этот сценарий – как музыка. Мне нравятся все слова, которые составляют партитуру этого фильма, мне нравится композиция, ведь все действие происходит в течение трех дней: первый – война и Москва с жесткой ритмикой, второй – какой-то невероятный день вальса, и потом опять Москва и перестук колес в метро...

Игорь Толстунов: Мне показалось, что в этом сценарии есть очень сильная, пронзительная, щемящая нота, которая возникает или, точнее, возникла бы, если бы можно было соединить два таких разных фильма, как «Я шагаю по Москве» и «Баллада о солдате». Сценарий, как своеобразный «коктейль», получился и современный, и в то же время в лучших традициях кино, на котором мы выросли.

О поисках

" … Он – неправильный офицер. Офицер, которого нет"

Игорь Толстунов: Мы долго искали режиссёра на эту картину, поскольку в картине крайне важна атмосфера и интонация. Многие от этой истории отказывались, и я им за это даже в некотором смысле благодарен. Ведь создать искомую атмосферу, то есть проговорить то, что заложено в сценарии, не впрямую, дидактически, а при помощи интонации, которая сама наводила бы на размышления и ответы – самое сложное. Автор сценария Илья Рубинштейн предлагал свою кандидатуру, показывал свои документальные и короткометражные работы. А я всё время опасался, поскольку режиссер-дебютант – это, как известно, определенный риск. Но в итоге мы поняли, что если кто-то и сможет сделать это хорошо, то именно тот человек, для которого эта история не просто очередное кино, а история глубоко внутренняя, интимная. Пригласили также и второго режиссёра Марата Рафикова, у которого к тому моменту уже были за плечами игровые работы. Нам кажется, именно этот режиссерский тандем и позволил картине состояться.

Илья Рубинштейн: В поисках актера на роль старлея Печалина выбор пал на Андрея Кузичева, который подошел на роль идеально. Андрей – редкий типаж в отечественном кинематографе. Хотя я и дебютант в игровом кино, но как зритель я уже достаточно опытен и такого типажа я не видел уже очень давно. Он – молодой Ивашов, человек без внутреннего негатива. Судьба распорядилась так, что, несмотря на то, что он умный, опытный человек, взгляд у него остался взглядом 15-летнего мальчика.

С армейской точки зрения Кузичева к съемкам специально никак не готовили. Ведь нам был нужен совершенно не солдафонского вида актер, даже наоборот, актер с какими-то антимилитаристскими, антиармейскими привычками. Биография Печалина такова, что он никогда не хотел служить в армии, а пошел туда просто для того, чтобы хотя бы одним нормальным человеком в армии стало больше. На самом же деле он всегда хотел заниматься филологией, о чем он и говорит в фильме. И хотя Печалин – офицер боевой, принимавший участие в боевых действиях в Чечне, он – неправильный офицер. Офицер, которого нет.,p> Что касается Гаевского, то я вначале никак не предполагал, что это будет Андрей Мерзликин. Но уже после начала работы с ним я, как сценарист и как режиссер, другого Гаевского просто не мог себе и представить.

Андрей Мерзликин: Я знаю, что на роль Печалина был жесткий кастинг, нацеленный на точное попадание облика актера в задуманный образ персонажа. И Андрей Кузичев как никто лучше подошел на эту роль. Режиссер искал загадку и нашел ее именно в Андрее.

Илья Рубинштейн: А вот с женскими образами мне было работать сложнее всего. Поэтому Виктория Толстоганова нюансы для своей героини в половине сцен находила сама. Я, конечно, ставил задачу актрисе, но тонкости характера героини я ей, как мужчина, объяснить не мог. Еще до начала съемок мы с Викторией проговаривали все узловые моменты сценария, и она всегда попадала в самую точку.

Виктория Толстоганова: Мне кажется, наш фильм – желание найти современного героя наших дней. Героя, который вызывал бы радость и восторженность, на которого можно было бы равняться. Сейчас у многих людей есть какая-то растерянность перед жизнью и если, хотя бы в кино, найдется человек, которого будут искренне любить, будет очень здорово.

О своих героях

"Замечательный персонаж, по-моему!"

Андрей Кузичев: Иногда читаешь сценарий и сразу понимаешь, что ты знаешь что-то про этот персонаж. Ты, может быть, еще не знаешь, как его играть, но где-то внутри он уже совпал с тобой. С этим сценарием у меня произошло именно так.

Марат Рафиков: Главный герой – человек «в себе». Я не думаю, что наш Печалин такой уж печальный. Он и печальный, и весёлый. Сложный, неоднозначный персонаж. Нецелованный, скажем так. Человек, который выбрал профессию с большой буквы и понимает это. Человек, который не поступается принципами. Это пример старого офицерства. Честь, благородство – все оттуда, и все это в Печалине есть.

Видимо, именно таким он решил стать и стал. Именно в этом и заключается его проблема взаимоотношений с женщинами и конкретно с нашей героиней. Он все время находится не в поиске взаимоотношений, а в состоянии провокации. Он ведь ее все время провоцирует! Он сомневается не в том, достойна ли она, а в том, может ли она до конца понять его неоднозначную, сложную натуру. Пойдет ли она с ним до конца жизни, ведь только такими он представляет взаимоотношения внутри семьи.

Виктория Толстоганова: Моя героиня – это девушка, которая живет ради того, чтобы просто жить, и не задает лишних вопросов. Хотя Виктория – проститутка, на следующий день она забывает об этой стороне своей жизни и когда, наконец, находит свою судьбу, покорно следует ей. Но эта покорность не связана со слабостью. Встретив Печалина, Виктория привязывается к нему и, куда бы он ни пошел, она идет с ним рядышком по Москве, а потом и по жизни. По-моему, такая покорность судьбе и понимание того, что она должна быть рядом с мужчиной и во всем ему помогать, очень сильная черта в женщине.

Андрей Мерзликин: Характер Гаевского довольно четко был прописан в режиссерском сценарии. Однако очень многое в образе и поведении моего персонажа появлялось в ходе съемочного процесса. Надо сказать, что я безоговорочно доверял режиссеру Илье Рубинштейну, который, будучи также и автором сценария, абсолютно точно знал, чего хочет. А я пытался найти ту самую «золотую середину» между своим собственным внутренним ощущением персонажа и мнением режиссера. В целом Гаевский стал таким, каким и был задуман.

Марат Рафиков: Я просто счастлив, что в роли Гаевского в картине снимался Андрей Мерзликин. Он замечательный артист. И Гаевский у него получился замечательный, за внешней лёгкостью и бравадой которого скрывается очень глубокая и правдивая внутренняя сила, мощь. Он - настоящий вояка, и настоящий Тёркин во многом. И даже то, что милиционеры подрабатывают таким странным образом… Ну, он же рассказывает, почему он это делает. Говорит об этом честно, не смущаясь. Замечательный персонаж, по-моему! И Андрюша его сделал очень здорово.

Илья Рубинштейн: Мне бы хотелось, чтобы современных героев видели не в гениально снятых отрицательных образах, а в совершенно других людях – в таких, как герой Андрея Кузичева. Наш Печалин – прямой наследник таких собирательных образов, как Алеша Скворцов из «Баллады о солдате» и Женя Колышкин из «Женя, Женечка и «Катюша», наследник солдат, которых никогда не было в жизни.

О том, как не бывает

"Особенные, в чем-то даже абсурдные истории оказываются самыми честными"

Марат Рафиков: Очень важно то, о чем все время говорил Илья Рубинштейн: таких офицеров нет, но хотелось бы, чтобы они были. Это, кстати сказать, был один из лейтмотивов нашего первого с ним разговора при первой встрече в начале работы. Хочется, чтобы были такие люди. Хочется, чтобы были такие взаимоотношения, чтобы люди так дружили. И как бы хотелось, чтобы, посмотрев эту картину, зрители подумали: «А, может быть, вот так лучше, так правильнее?..»

Илья Рубинштейн: Большинство моих сценариев озаглавлено: «сказка для взрослых». Сказочность майской истории заключается в том, что это фильм о людях, которых нет, но которых мы хотели бы видеть. Если у нас в стране будет хотя бы крошечный процент таких военных, как Печалин, то можно будет считать, что сказка стала былью.

Мне кажется, не надо задавать вопросы этим героям, из сказки они или из жизни. Наверное, надо их просто принять такими, какие они есть, и рассматривать, как единое целое. С одной стороны, как персонажей романтических, с другой… Вот, например, персонажа Андрея Мерзликина, Гаевского, надо рассматривать тоже как героя рефлексирующего, который хочет вписаться в изменившееся время, но не может. Так что он, как и все остальные герои, из другого времени. А вот из будущего или из прошлого – это еще вопрос. Я хочу надеяться, что все-таки из будущего.

Игорь Толстунов: Кино почти всё неправдоподобно, иначе его было бы не интересно смотреть. С одной стороны, это должна быть правда – ведь люди приходят в кино смотреть для себя и о себе. С другой же стороны, правду нужно подавать в сказочном облачении, в сказочной обёртке. И, мне кажется, что в картине «МАЙ» есть внутренняя правда человеческих отношений, и при этом абсолютная сказочность истории. В майские праздники встречаются люди, которые и встретиться-то не должны были никогда, столь разные они по мировоззрению, по способу жизни, но они встречаются и…вот вам любовь.

Андрей Мерзликин: Часто случается так, что кино снимается про то, «как не бывает», а зритель в зале вдруг осознает, что это – в точности о нём! Наша жизнь, как мне кажется, состоит из исключений. Мы запоминаем именно то, что так или иначе выбивается из ряда привычного и может даже казаться абсурдным. А снимать кино про то, «как бывает» – это значит рассказывать скучную историю. Я не люблю скучные истории, я за такое кино, которое рассказывает истории особенные, исключительные, в чем-то абсурдные. Именно они оказываются самыми честными.

О жанре

"Мелодрама с элементами…"

Андрей Мерзликин: С одной стороны, это кино можно было бы назвать романтической мелодрамой, поскольку этому жанру соответствует главный герой. Но! В какой-то момент появляется совершенно абсурдный персонаж – Гаевский, с этими своими золотыми зубами. А потом еще танки, проститутки, парочка в исполнении Алексея Панина и Станислава Дужникова, которые задают комедийный тон. В «МАЕ» самое интересное и самое сложное с профессиональной точки зрения – это как раз калейдоскоп характеров и жанров, гармонично сплетенных в единое целое.

Мне кажется, что подзаголовок сценария - «Патриотическая сказка в ритме вальса» – это абсолютно точное определение картины и ее жанра, если так можно выразиться.

«МАЙ» не ставит себе цель «развлекать». Мы хотели, чтобы это была добрая, душевная, ироничная человеческая история.

Илья Рубинштейн: Сам я, как зритель, чистого жанра в кинематографе не люблю. Мне ближе отсутствие чистого жанра, когда врываются эпизоды, выбивающиеся из определенного направления, настроения. Ведь, как мне кажется, именно эти эпизоды или персонажи делают кино глубже. Вспомним хотя бы «Иронию судьбы», в которой монолог Ипполита, произносимый в ванной, в совершенно комическом антураже, тем не менее, трагичен. Произносит-то ведь он этот монолог абсолютно серьезно.

А жанр нашего «МАЯ» я бы, наверное, определил как «мелодрама с элементами».

Игорь Толстунов: Для меня это кино, в первую очередь, о любви. «МАЙ» это, безусловно, не мелодрама, и не романтическая мелодрама.

Подзаголовок «Фильм о любви» мне представляется наиболее уместным, но так, к сожалению, нельзя писать. «МАЙ» - это и не социальное кино. Если бы нам захотелось сделать социально острое кино, то нужен был бы другой сценарий. Социальные проблемы здесь обозначены, но лишь как фактура жизни, потому что на первом плане – история любви.

О времени и мае

"Май - это некая точка встречи старого и нового"

Марат Рафиков: Я очень люблю весну, а уж апрель это или май – наверное, не очень важно. Весна – это всегда начало. И, конечно, праздник. 9 мая – это некая точка встречи старого и нового, молодого и пожилого. И недаром в нашем фильме звучит фраза: «Война не закончилась, пока жив хоть один ее солдат». Действительно, совершенно удивительный праздник, пожалуй, единственный из тех, что у нас остались, где и молодые, и старые встречаются, разговаривают на одном языке и понимают друг друга.

Наша майская история, как мне кажется, настолько вневременная, что она могла происходить и 10 лет назад, и 10 лет спустя. И даже математическое соотношение возраста ребенка-рассказчика и времени действия, по большому счету, не важно.

Игорь Толстунов: Это, я считаю, большое наше преимущество – иметь май после апреля! Я люблю май. Кто же мая не любит после снега?!

Вообще, вопрос времени действия мне кажется очень важным. Если бы эта история произошла в любые другие три дня, всё было бы совсем по-другому. Допустим, Печалин приехал в Москву с 6 по 9 августа… Ну, приехал и приехал. А тут человек попадает в Москву именно в майские праздники, а это особенный период времени. Я понимаю, что уже исчезло понятие «ноябрьские» и, наверное, слава Богу. Но осталось ещё понятие Нового года, который у нас длится две недели, и понятие «майские», которые тоже длятся немало. Есть 1 и 2 мая, и обязательно 9 мая – и ощущение этого временного отрезка, мне кажется, уже генетически заложено в сознание любого гражданина. Это крайне важно, потому что это мощнейший фон всей истории, это ее драматургия.

Андрей Мерзликин: Май – это замечательный месяц! Ощущаешь невероятный созидательный душевный подъем. Самое мое любимое время года - с середины мая до середины июня. Свежая зелень, аромат весны, счастливая пора. Радость предвкушения и предвкушенье радости. Ну и, конечно, 9 мая, День Победы – праздник уникальный, по-настоящему важный в нашей жизни. И в нашем фильме. Не случайно Печалина забрасывает в Москву именно в эти дни. Ведь он мог оказаться там когда угодно. И тоже была бы история, герои, фильм…Но уже, наверное, другой. Печальный Печалин должен был попасть в праздник и начать радоваться. Всё вокруг должно было стать нарядным, и милиционеры должны были непременно надеть парадную форму. И я, кстати, все время настаивал на том, что Гаевский – это не просто милиционер. Артист Мерзликин в кинокартине «МАЙ» сыграл милиционера в парадной форме! Эта разница для меня очень важна.

Илья Рубинштейн: А у меня, например, самый любимый месяц – сентябрь. Наверное, потому что это пора новых начинаний. Ассоциация со школьной скамьей, когда 1-го сентября можно начать что-то заново. Я закончил три института, и у меня устоялось ощущение того, что сентябрь – новая веха в жизни.

Очень «майская» ассоциация – футбол! Еще в детстве папа приучил меня к футбольному «болению», с тех пор я всегда ждал мая, когда можно было и смотреть футбол, и самому играть.

Но самое главное, что май – это месяц победы. Наверное, это уже генетическое ощущение майского времени.

О Москве

"Москва обладает совершенно особой энергетикой"

Виктория Толстоганова: Я обожаю Москву и, мне кажется, она помогла нам едва ли не сильней всего остального. Москва обладает какой-то совершенно особой энергетикой.

Илья Рубинштейн: Москва стала одним из героев нашего фильма. И неслучайно оператором был приглашен Геннадий Карюк, который прекрасно умеет работать не только с актерской фактурой, но и с городской. Ведь зачем лукавить, Москва – культурный центр страны, здесь рождаются совершенно особые люди, с совершенно особым мировоззрением. Нам хотелось показать Москву, но не как фон, а как самостоятельного героя, неразрывно связанного с абсолютно московским мальчиком Печалиным. А удивительные места, необходимые нам для съемок, находил художник-постановщик Валентин Гидулянов. Не будучи москвичом, он видит город, чувствует его и, как ни парадоксально, знает лучше, нежели мы, москвичи.

О муках творчества

"Что так радуетесь? Я еще вернусь!"

Майский «бриз»

Москва. Уходящее лето. На заброшенном пустыре у Котельнической набережной снимается взрыв. А точнее взрывная волна, под которую попадают Андрей и Виктория. Для съемки на Мосфильме было позаимствовано «страшное оружие» – ветродуй, который работал настолько мощно, что его не могли удержать даже двое специально обученных мужчин. Прикрепленный к военному тягачу, ветродуй сдувал с площадки не только предназначенные для этого листья и мусор, но всю дорогостоящую технику оператора и самих актеров. Хотя удержаться на ногах Андрею и Виктории удавалось с трудом, они настолько ответственно подходили к роли, что просили группу их не жалеть. «Подвиньте поближе! Сдувает все, что только можно, но только не нас!», - уговаривала режиссеров Виктория. Правда, когда звучала команда: «Стоп», актеры все же брали передышку, так как шатало их весьма основательно.

Верхом …на тележке

В один из солнечных дней, на фоне московских улочек снимался эпизод, как Печалин катает Викторию на тележке. Для съемочной группы день выдался непростой, зато приятный для Виктории Толстогановой. По сценарию, поругавшись с любимым, Виктория должна убегать от старлея, а Андрей Кузичев, предварительно сбив девушку с ног, подхватить ее на тележку. Оказалось, что выдержать удар в ноги телегой – дело нешуточное, да и для того, чтобы правильно сбивать с ног, не причинив вреда любимой жене, нужна сноровка. Поэтому вместо Виктории и Андрея пришлось пригласить дублеров. И пока удары сыпались на несчастную дублершу, Виктория Толстоганова получала удовольствие, ведь не каждый день актрисе выпадает возможность прокатиться по солнечной Москве верхом на тележке.

«Ура!» дублерам

Практически все дублеры, снявшиеся в фильме, обладали классом никак не ниже международного. Во время съемки дня Победы у Большого театра вместо Толстогановой и Кузичева танцевали вальс мастера международного класса по бальным танцам, а ставил их известный любителям танцев Алексей Маранин. Дублировать Кузичева, чеканящего мяч, пригласили заслуженного мастера спорта опять же международного класса футболиста Владимира Козлова. Этот факт больше всего поразил Илью Рубинштейна. Режиссер оказался его самым большим поклонником. До последнего сомневаясь, что, наконец-то увидит своего кумира, Рубинштейн то и дело допрашивал второго режиссера: «Нет, все-таки, он действительно придет?!». Когда же Козлов появился, Рубинштейн первым делом взял у него автограф.

Липкая прохлада

Рефреном проходящие через фильм роли Брателлы и Водилы достались Станиславу Дужникову и Алексею Панину. Эта смешная парочка постоянно встречается Печалину с просьбой помочь перетащить им несколько ящиков, груженых гранатами. Больше всего не повезло в этой паре Панину. Дужников по сценарию должен был постоянно поливать его газировкой за то, что тот вечно свистит. И делал он это, по отзывам съемочной группы, на удивление профессионально, выливая на голову бедного Панина целые фонтаны липкой воды. Так что большая часть съемочного дня уходила на, то, чтобы умыть и высушить несчастного актера. Зато бананы, которыми Дужников по сюжету вознаграждал за труды Кузичева, на самом деле съедал Алексей Панин.

Ох, уж этот день Победы

Эпизод, в котором Печалин, Гаевский и Виктория едут в грузовике и поют «Этот день Победы» снимался на Воробьевых горах жарким днем. Андрей Мерзликин, исполнитель роли Гаевского, стоя в руках с дымящейся китайской гранатой, вдохновенно орал «…этот день Победы порохом пропах…» И с таким восторгом, с таким душевным подъемом, с такой искренней радостью он это делал, что сорвал голос. На следующий день было уже не до песен. "Очень надеюсь, - вспоминает Андрей, - что тот энергетический заряд, который питал меня в момент съемок, передастся и зрителю".

Высокое искусство

На роль ревнивца-призывника Федечки искали актера, который не боится высоты. Ведь Федечке предстояло целых три съемочных дня просидеть на подоконнике четвертого этажа, а из-за большого количества крупных планов заменить актера дублером возможности не было. Смельчаком оказался Сергей Шарифуллин, замеченный в фильме «Ребята из нашего города». Хотя постановщик трюков Валерий Дергач сделал для актера все, что мог, прикрепив Сергея альпинистскими тросами к батарее, поначалу ладони актера все же потели. Но вскоре Сергей на подоконнике как-то пообвыкся и, храбро размахивая гранатой, кричал при этом стихи.

«Отрезвляющий» сон режиссера

Как известно, Эльдар Рязанов очень любил мелькнуть в эпизоде той или иной своей картины. В одном из эпизодов фильма «МАЙ», съемки которого проходили в старом вытрезвителе на улице Лобачевского, посчастливилось сняться и Илье Рубинштейну. В роли одного из спящих на койке лежит именно он, режиссер-постановщик. Как вспоминает второй режиссер-постановщик Марат Рафиков, «Ну взял и лёг. Говорит, дайте я снимусь. Ну, ложись ты ради Бога. Лёг и заснул». Таким эпизод и вошел в картину.

Не милиционеры мы!

Несколько эпизодов снимались в реально существующем в Сокольниках отделении милиции, что, конечно, для актеров было познавательно. Ведь параллельно съемочному процессу в отделении шел свой процесс, со съемочным никак не связанный. Посетители, так или иначе оказавшиеся в отделении, часто обращались к актерам, как к стражам порядка, и не всегда понимали, что актеры имеют в виду, когда говорят, что они актеры. Понимание осложнялось тем, что в момент, когда к ним обращались как к милиционерам при исполнении, вокруг не было ни камер, ни еще каких бы то ни было признаков съемочного процесса. Приходилось, не объясняя сути происходящего, просто перенаправлять людей в другую комнату к настоящим милиционерам. И правильно. Не говорить же им, в самом деле, «мы – не милиционеры, мы так просто тут в форме ходим»!

Душа компании:

Андрея Мерзликина, игравшего в фильме Гаевского, в группе называли «настоящей душой компании». И действительно, когда снимался Мерзликин, на площадке царил хохот. Шутки, розыгрыши – впечатление, что снимают комедию. Периодически от актера доставалось и режиссерам. Когда Рубинштейн входил в кадр, объясняя актерам задачу, Мерзликин немедленно реагировал: «Актер Рубинштейн, уйдите из кадра! Когда понадобитесь, вас позовут!». А стоило мальчику-хлопушке отвлечься, Мерзликин, тихо подкрадываясь к хлопушке, аккуратно переправлял фамилию «Рубинштейн» на «Рудинштейн». Так и снимали, пока острый глаз мальчика-хлопушки наконец-то не замечал своей досадной оплошности. Когда же съемки Мерзликина подошли к концу, и Марат Рафиков с просьбой поаплодировать актеру объявил, что тот закончил свою работу над фильмом, Андрей, делая большие глаза, вкрадчиво спросил группу: «Что так радуетесь? Я еще вернусь!». И удалился, прихватив золотые зубы своего Гаевского, чтобы по весне, а лучше всего в мае, можно было выйти на улицу и сверкнуть незабываемой улыбкой.

Наверх...